*Лист второй. Пребывает в состоянии не слишком лучшем, чем первый, и сильно пожелтел от времени*

Вчера вырубился, так и не осилив и половины того, что хотел написать. Устаю очень быстро, а одни только попытки сесть, не имея никакой опоры справа, стоят мне воистину адских усилий. Пишу тоже с трудом: я, черт возьми, до недавнего времени был правшой! Теперь придется учиться делать все одной левой, как бы смешно это не звучало. Я, собственно, и записи-то решил вести, что бы хоть как-то обвыкнуться со своим новым положением.
Утром наорал на санитарку, которая попыталась накормить меня супом. Бедная женщина хотела мне помочь из лучших побуждений, а я сорвался. Чувствовать себя зависимым от других и беспомощным, как младенец, очень унизительно. Вот только что толку от гордости, когда в итоге весь заодно с половиной постельного белья остаешся уляпан едой?
Доктор Рассел где-то раздобыл для меня инвалидное кресло. Мезкое устройство, придуманное не иначе как во времена Святой Инквизиции. Уже не сосчитаю, сколько раз растянулся на полу во весь рост, пытаясь перебраться в него из кровати. Но боль от ушибов это ничто по сравнению со жгучим стыдом пополам с бессильной злостью, когда приходится звать на помощь медперсонал, потому что сам я встать не в состоянии. Я, мать вашу, даже ползать толком не могу!
До сих пор не понимаю, какой смысл для Хроноса тратить на меня драгоценные ресурсы в нынешнем моем состоянии? Может, я и хорошо подготовленный офицер, но оружия в руки... в руку мне уже никогда не взять. Скорее всего тут постарался мой отец, видно, ради разнообразия невовремя вспомнив о родительском долге.
Я же все чаще сожалею о смерти. Не подозревал в себе такого малодушия. Хочу, хочу жить, но не хочу и не могу существовать так, как сейчас! Хочется верить, что раз уж судьба уберегла меня от верной гибели, значит зачем-то я еще на этом свете нужен.
Дни полны пустотой и размышлениями. Много читаю, в основном об истории Мира До Войны. Отец почти не заходит, впрочем, иного я от него давно уже и не ожидаю. Его я не виню, с детства привык к подобному отношению. Да и потом, только я сам действительно виноват в том, что со мной произошло. Он не раз предостерегал меня, что с дикарями нельзя обходится как с нормальными людьми, как бы человечно эти твари не выглядели. Видно, та вылазка к людоедам, из которой я недавно принес малышку Джилл, оказалась уроком недостаточным.
...Часто думаю о том, как это все вообще случилось. Дело было так: это даже Сектором язык не поворачивался назвать, так, небольшое поселение. Перед вылазкой опять повздорил с родителем на тему наших методов. Можем ли мы в борьбе за человечество истребить в себе человечность? Положим, есть среди дикарей отморозки, как те канибалы, но наверняка есть и нормальные люди. Нельзя рубить вот так, с плеча, не разобравшись конкретно в каждой ситуации. Это я так тогда думал, теперь все более склоняюсь к тому, что сэр Гордон Стилборн был прав. В общем, что бы в дальнейшем мне было неповадно спорить со старшими офицерами, генерал вместо меня поставил командиром зачистки Фрэнка Хансона. Учились мы с ним в месте, и я его на дух не переношу. Мерзкий тип, завистливый властолюбивый, и вмсте с тем трусливый. Навидался таких вдоволь: именно они разводят в своих группах дедовщину, устраивают издевательства над пленными, и при случае с доносами бегут к начальству. Может, будь командиром кто другой, все бы и обошлось... Однако сложилось как сложилось.
Зачистка успешно подходила к концу, как я почти случайно наткнулся на замаскированную дверь в стене одного из бараков. Огляделся: как-то так вышло, что и позвать на помощь в тот момент было некгого. Прикинув, что мы уже, вроде как, согласно сведениям разведки, должны были управиться со взрослым мужским населением, решил проверить помещение один. Вроде и зашел по науке, и автомат вскидывал на каждый шерох, а один черт облажался. Я драки с мужчиной ожидал, но никак не с женщиной. Красивая она была, сказать нечего. Стройная невысокая шатенка, я аж засмотрелся. Обычно тягости жизни очень быстро старят дикарских скво, но эту ранняя старость обошла стороной. Забилась в угол погреба, двоих девчонок лет четырнадцати к себе прижимает. Я замешкался: думаю Хансон, сука, опять после зачистки женщин на развлечение солдатне отдаст. Проследит только, что бы не до смерти, а так, мол, все равно должны нам нового пушечного мяса нарожать, только забеременеют раньше.
Ну я, идиот, и решил поступить благородно. Предложил вывести их и помочь сбежать. Или, лучше, взять под защиту и помочь нормально устроить жизнь в Хроносе - ведь в пустоши они едва ли выживут. Шатенка вроде согласилась, но когда я подошел поближе, попыталась огреть камнем по голове. Слегка оглушила, но не более. Крикнула, что лучше и себя, и малых угробит, чем в лапы Церберам дастся. Бросилась бежать. Когда понял, что мне почти под ноги бросили "Чертову вспышку", уже ничего предпринять не сумел. В общем, огромное чудо, что вообще жив остался. Думаю, ее тоже накрыло взрывом.
Впрочем, хватит на сегодня, слишком устал.

Запись четвертая.

И так, несмотря ни на что, я все еще жив. Я долго не мог проснуться после очередной операции, но все же нашел в себе силы вернуться с того света и продолжить свои записи. Продолжить свой путь, хоть я пока не очень ясно понимаю, куда он меня ведет.
Доктор Рассел рассказал, что оперировали меня около одиннадцати часов. Беспрецедентный случай в наше время, мало с кем так возятся. Нарвался на тяжелое ранение - в расход, медикаменты нужнее тем, кто наверняка выживет. Наверное, самое время почувствовать благодарность в адрес отца, но чувства мои к нему остаются по-прежнему неприязненными.
Часто ощупываю свою голову. Волосы сбрили перед операцией, что бы не попали куда не следует и не мешали. Чувствовать себя лысым непривычно и неприятно. Еще более странно ощущать на затылке вместо части черепа титановую пластину. Дэн говорит, что под ней теперь установлены микропроцессоры, которые будут "переводить" команды моего мозга в сигналы для будущих киберпротезов и наоборот. Где-то под повязками на правом плече уже вживлены в мышцы и нервы первые нейроприводы для руки. Если честно, пока никаких изменений в себе не чувствую, но фантомные боли, кажется, прошли. Не хочу загадывать. Боюсь.
Когда закончится реабилитация, мне еще не раз придется лечь под нож хирурга. Но самое опасное уже позади, и это главное. Пообещал себе, что непременно выживу. После того, что я прошел, глупо сдаваться на половине пути. Я встану на ноги, я вновь возьму в руки оружие, я заставлю себя уважать. Я заставлю горько пожалеть тех, кто так рано списал меня со счетов. Разум мой холоден, и работает как хорошо отлаженный механизм. Не замечал за собой подобной мсительности и рассчетливости прежде, но ведь прежде я был лишь обычным человеком, так? Возможно, это побочный эффект от гибридизации с машиной; в любом случае, он меня устраивает.
Заметил, что уже вполне недурно научился действовать левой рукой. Почерк стал значительно разборчивие, да и многие другие необходимые в быту вещи я научился делать заново. Только теперь понял, что подавляющее большинство окружающих нас предметов задуманы в своем устройстве именно для правшей. От ручки до кружки. Приходится привыкать.
Уже задумываюсь над тем, что бы попрактиковаться в стрельбе, и так слишком много времени потеряно без тренировок. Но все это мелочи. Вообще привыкать придется ко многому, а самое главное к тому, что нет у меня больше ни друзей, ни семьи. Да пожалуй, никогда и не было, если задуматься как следует. Отчего я нашел в себе силы понять и принять это лишь тогда, когда они все оставили меня одного в безнадежной ситуации?
Ненавижу ли я людей? Пожалуй, что нет, как и не превозношу себя над ними как ступень будущей искусственной эволюции. Разве обменяв часть своей плоти и крови на сталь я перестану быть одним из них, перестану ли сам быть человеком? О нет. Я уже видел в детстве, как мою родину слизнуло с лица Земли атомное пламя, я видел радиоактивный пепел, запорошивший все, что осталось после. Я не наступлю на грабли гордыни предыдущего поколения, возомнившего, что технологии безупречны и делают его богоравным. Я по-прежнему человек, со всеми человеческими слабостями и недостатками, и забывать об этом нельзя.
Что касается того гнева, что по-прежнему живет во мне... По здравом размышлении понял, что гасить его нельзя, нужно придать ему определенное русло. Да, дом у меня отняли, и вернуть его я не в силах, но я могу попытаться заложить фундамент для нового. Даже если строить придется на костях дикарей.

Запись шестая, лист первый.

Не знаю как, но Дэн пока нашел способ приостановить серию завершающих операций. У меня все еще нет правой руки, но данная мне фора дала время немного восстановиться и прийти в себя. По крайней мере, я теперь уже не напоминаю ходячий скелет. Эх, док, боюсь даже предположить, чего тебе стоило это заступничество. Пожалуй, ты единственный хороший человек, кроме моей покойной матери, что встретился в моей жизни. Что же, друзей я никогда не забываю... Впрочем, как и врагов. Рано или поздно, но я, так или иначе, верну все долги.

***
Шанс вернуть один из таких долгов пришел ко мне гораздо быстрее, чем я даже смог предположить. Сегодня ко мне вновь приходил отец. Снова имел с ним долгую и тяжелую беседу. Он сказал, что я могу вернуться в офицерскую учебку. Долго разглядывал меня, не то будто диковинную тварь из Теранкта, не то просто поражаясь тому, что я еще не окочурился после таких диких нагрузок на организм.
Я, в свою очередь, не выдержал и спросил его, откуда он знает о том, как именно я нарвался на ту злополучную гранату. Гордон сначала пытался увильнуть, мол, это ему доложил притащивший меня на Базу почти на руках Тоймас Мидзаки. Я в ответ выдавил весьма красноречиво-скептическую ухмылку. Не мог он знать того, что не видел. Не знаю, чего добивался этот узкоглазый хрен, когда волок упорно не сдыхающий труп в лазарет, но действовал он уж точно не во имя бескорыстной дружбы. Друг, мать его, за прошедшие полтора года мог бы хоть раз навестить  Джерри Стила. Глядишь, так бы от того парня сейчас осталось бы немного больше, чем воспоминание.
Однако, не об этом. В конце концов генерал Стилборн сдался, и неохотно сообщил, что ТА дикарская сука тоже осталась жива. Порепало ее тоже изрядно, так что коновалы признали ее не годной для воспроизводства грядущего генофонда Хроноса, и определили куда-то в Шахту. Наверно впервые со времени того взрыва мои глаза загорелись настоящей жизнью. Спросил отца, жива ли эта тварь еще. Тот пожал плечами и ответил, что в списках месячной давности еще числилась. Остановил он меня уже у самой двери, озадачив вопросом, что я собираюсь с ней делать. Я мотнул головой и процедил сквозь зубы, что как минимум отрежу ей правую руку. Генерал странно усмехнулся и вдруг протянул мне свой пистолет. Тот самый Ругер сорок пятого калибра, с которым он не расставался еще до войны. Сказал, что это оружие никогда зря не выстрелит. Я его тогда не понял, но нежданный подарок принял. Надо же мне этой дикарской суке мозги чем-то вынести в конце-то концов!